Неточные совпадения
— Великодушный друг… «
рыцарь»… — прошептала она и вздохнула с трудом, как от боли, и тут только заметив другой букет на столе, назначенный Марфеньке, взяла его, машинально поднесла к
лицу, но букет выпал у ней из рук, и она сама упала без чувств на ковер.
Рыцарь был больше он сам, больше
лицо и берег, как понимал, свое достоинство, оттого-то он, в сущности, и не зависел ни от богатства, ни от места; его личность была главное; в мещанине личность прячется или не выступает, потому что не она главное: главное — товар, дело, вещь, главное — собственность.
Как
рыцарь был первообраз мира феодального, так купец стал первообразом нового мира: господа заменились хозяевами. Купец сам по себе —
лицо стертое, промежуточное; посредник между одним, который производит, и другим, который потребляет, он представляет нечто вроде дороги, повозки, средства.
Со страхом вглядевшись в чудного
рыцаря, узнал он на нем то же самое
лицо, которое, незваное, показалось ему, когда он ворожил.
— Может быть, согласен, только я не помню, — продолжал князь Щ. — Одни над этим сюжетом смеялись, другие провозглашали, что ничего не может быть и выше, но чтоб изобразить «
рыцаря бедного», во всяком случае надо было
лицо; стали перебирать
лица всех знакомых, ни одно не пригодилось, на этом дело и стало; вот и всё; не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось всё это припомнить и вывести? Что смешно было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.
— Я на собственном вашем восклицании основываюсь! — прокричал Коля. — Месяц назад вы Дон-Кихота перебирали и воскликнули эти слова, что нет лучше «
рыцаря бедного». Не знаю, про кого вы тогда говорили: про Дон-Кихота или про Евгения Павлыча, или еще про одно
лицо, но только про кого-то говорили, и разговор шел длинный…
За дверями гостиной послышались легкие шаги, и в залу вошла Зинаида Егоровна. Она была в белом утреннем пеньюаре, и ее роскошная, густая коса красиво покоилась в синелевой сетке, а всегда бледное, болезненно прозрачное
лицо казалось еще бледнее и прозрачнее от лежавшего на нем следа бессонной ночи. Зинаида Егоровна была очень эффектна: точно средневековая, рыцарственная дама, мечтающая о своем далеком
рыцаре.
У меня была верховая лошадка, я сам ее седлал и уезжал один куда-нибудь подальше, пускался вскачь и воображал себя
рыцарем на турнире — как весело дул мне в уши ветер! — или, обратив
лицо к небу, принимал его сияющий свет и лазурь в разверстую душу.
— А! Про
рыцарей я много читал, — с любезной улыбкой сказал Илья, взглянув ей в
лицо. У нее дрогнули брови, и она торопливо, сухим голосом заговорила...
Романтические фразы об отречении от себя, о труде для самого труда или «для такой цели, которая с нашей личностью ничего общего на имеет», — к
лицу были средневековому
рыцарю печального образа; но они очень забавны в устах образованного человека нашего времени.
Второе то, что все
лица как этой, так и всех других драм Шекспира живут, думают, говорят и поступают совершенно несоответственно времени и месту. Действие «Короля Лира» происходит за 800 лет до рождества Христова, а между тем действующие
лица находятся в условиях, возможных только в средние века: в драме действуют короли, герцоги, войска, и незаконные дети, и джентльмены, и придворные, и доктора, и фермеры, и офицеры, и солдаты, и
рыцари с забралами, и т. п.
Бояре с ужасом посмотрели друг на друга. Один дьяк Курицын не показал на
лице малейшего знака удивления или страха: только губы его означали глубокое презрение. Не стоило тратить слов против
рыцаря; муж не вступает в спор с мальчиком. Варфоломей ковыльнул ножкой и, сделав из своей фигуры вопросительный знак, примолвил...
Скорее деньги Иоганна фон Ферзена, чем еще только расцветшая красота его дочери Эммы за несколько лет до того времени, к которому относится наш рассказ, сильно затронули сердце соседа и приятеля ее отца,
рыцаря Эдуарда фон Доннершварца, владельца замка Вальден, человека хотя и молодого еще, но с отталкивающими чертами опухшего от пьянства
лица и торчащими в разные стороны рыжими щетинистыми усами.
Это был высокий, худой старик, лет за шестьдесят, с открытым добродушным
лицом, совершенно не гармонировавшим с несколькими рубцами рассеченных ран, говорившими о военком ремесле
рыцаря.
Теперь, господин
рыцарь, покажите свое благородство: возьмите ее, повлеките к венцу, заставьте у алтаря Божия, перед
лицом Его, солгать, что она не неволею за вас идет, что она никого не любила, кроме вас.
Это был высокий, худой старик, лет за шестьдесят, с открытым добродушным
лицом, совершенно не гармонировавшим с несколькими рубцами рассеченных ран, говорившими о военном ремесле
рыцаря.
— Посмотрите, камень шевелится, я как будто вижу посинелое
лицо мертвеца и закатившиеся полуоткрытые глаза его! Прощайте. По чести скажу вам: мне не хочется попасть в его костяные объятия, а в особенности он не любит
рыцарей. Помните условие, а за Гритлихом послал я смерть неминуемую; его подстерегут на дороге, лозунг наш «форвертс» [Вперед.].
Скорее деньги Иоганна фон-Ферзен, чем еще только расцветшая красота его дочери Эммы за несколько лет до того времени, к которому относится наш рассказ, сильно затронули сердце соседа и приятеля ее отца,
рыцаря Эдуарда фон-Доннершварца, владельца замка Вальден, человека хотя и молодого еще, но с отталкивающими чертами опухшего от пьянства
лица и торчащими в разные стороны рыжими щетинистыми усами.
С небольшой горы открывались прекрасные виды сквозь просеку дальнего леса на церковь села Холмец, напоминавшую мне Судбищенскую, на мельницу и курганы, где, по преданию, были похоронены
рыцари исчезнувшего с
лица земли народа.
Аббат Грубер догадывался, что за последнее время около императора находятся
лица, не слишком благосклонные к обществу Иисуса, и что они стараются внушить государю недоверие к этому учреждению, выставляя те опасности, какие могут угрожать России, вследствие участия иезуитов в воспитании русского юношества. [Е. Карнович, «Мальтийские
рыцари в России».]
Человека три ухватились за волшебника; из них и Зуды составилась порядочная группа, почти закрывавшая главные
лица этой сцены. Молчаливый
рыцарь встал с своего места и, не слыша, что они говорили между собою, впился в их душу глазами, сверкающими из-под маски, которую в это время коробило.
Все в комнате было хотя небогато, но так чисто, так со вкусом прибрано, что вы с первого взгляда угадывали, что женская заботливая рука проходила по всем предметам, в ней расположенным; все в ней глядело приветливо, кроме портрета какого-то
рыцаря с суровым
лицом, висевшего, как бы в изгнании, над шкафом в тени.
У
рыцарей и дам при дерзости такой
От страха сердце помутилось;
А витязь молодой,
Как будто ничего с ним не случилось,
Спокойно всходит на балкон;
Рукоплесканьем встречен он;
Его приветствуют красавицыны взгляды…
Но, холодно приняв привет ее очей,
В
лицо перчатку ей
Он бросил и сказал: «Не требую награды».